Детство и юность Алисы Бейли

В основу рассказа об Алисе Бейли положена написанная ею в самом конце жизни незавершённая «Автобиография».

Алиса Бейли (1880–1949) родилась 16 июня 1880 года в Манчестере в Англии, где её отец, известный инженер, был занят одним инженерным проектом, связанным с фирмой его отца, – одной из самых видных в Великобритании. Алиса родилась под знаком Близнецов. А это, как полагала она, означает постоянный конфликт между противоположностями – богатством и бедностью, вершинами счастья и глубинами скорби, конфликтом между Душой (Высшим «Я») и личностью (низшей природой).

Отца Алисы звали Фредерик Фостер Ла Троуб-Бейтман, а мать – Алиса Холлиншед. Оба принадлежали к очень старинным аристократическим родам. Интересно украшение на верху гербового щита семьи, состоящее из жезла с крыльями, между которыми можно видеть пятиконечную звезду и лунный серп. Алиса полагала, что крылья олицетворяют устремлённость, а жезл – это Жезл Посвящения; пятиконечная звезда олицетворяет совершенного человека; весь же символ в целом несёт идею эволюции и совершенства.

Дед Алисы, Джон Фредерик Ла Троуб-Бейтман, был очень известным консультантом Британского Правительства и имел большую семью. Поэтому у Алисы было много тётушек и дядюшек и других родственников.  

Алиса совсем не помнила свою мать. Она умерла от туберкулёза в возрасте 29-ти лет, когда Алисе было 6 лет, оставив двоих маленьких детей – у Алисы была младшая сестра. Отец умер двумя годами позже также от туберкулёза. Страх туберкулёза нависал над сёстрами всю их молодость.

Алиса запомнила негодование своего отца «по поводу нашего существования, особенно почему-то моего. Вероятно, ему казалось, что наша мать осталась бы жива, если бы рождение двоих детей не истощили её жизненные ресурсы». «Отец не заботился обо мне, и когда я вспоминаю себя в детстве, мне нечем восхищаться – передо мной тощее, жалкое, напуганное существо.»

После смерти матери все поехали жить с дедушкой и бабушкой в Мур Парк, Суррей. Суррей – это одно из богатейших графств Британии, расположенное рядом с Лондоном в так называемом «Зелёном поясе Лондона».

Мур Парк был одним из тех больших английских домов постройки 1630 года, которые никак не могут быть уютными и, тем не менее, пытаются достичь этого. Мур Парк был достопримечательностью и в определённые воскресные дни был открыт для широкой публики.

Жизнь сестёр в Мур Парке не была праздной и была подчинена строгой дисциплине, которую Алиса впоследствии считала чрезмерно суровой. Она писала:

«Каждые полчаса нашего времени были расписаны, и даже сейчас я вижу перед собой расписание, висевшее на стене нашей классной комнаты, указывающее следующую обязанность. Я хорошо помню, как подходила к нему и спрашивала себя: «Что теперь?». Подъём в 6 часов, в дождь и солнце, зимой и летом», занятия музыкой и приготовление уроков, в 8 часов завтрак в классной комнате, в 9 часов семейная молитва в столовой, затем уроки с гувернанткой и прогулка, потом ленч. «Нам разрешалось присутствовать на ленче в столовой, но не разрешалось разговаривать, и наше хорошее  поведение и молчание находилось под бдительным надзором наших гувернанток.» Затем снова прогулка и уроки. К традиционному  пятичасовому чаепитию девочек одевали во всё белое, тщательно причёсывали волосы, и они, взявшись за руки, должны были идти в гостиную, где домашняя компания сидела за чаем. Там они становились в дверях и делали реверанс, после чего отчитывались в своих успехах в учёбе. «Ужин в 18.30 в классной комнате, а после этого снова занимались уроками до 20 часов – времени отхода ко сну.

В те Викторианские времена совершенно не оставалось времени для того, чтобы делать то, что мы хотели как личности. Это была жизнь, обусловленная дисциплиной, ритмом и подчинением, изредка прерывавшаяся бунтами, за которыми неумолимо следовало наказание.»

После смерти дедушки Мур Парк был продан, и семья переехала в Лондон, где девочки жили с уже сильно постаревшей бабушкой и тётушкой. В 13 лет Алиса покинула Лондон, и они с сестрой провели несколько зим за границей, на французской Ривьере, где у них были французские учителя, а также сопровождавшая их гувернантка. На лето они уезжали к тётушке Маргарет Максвелл на юг Шотландии, а осенью обычно возвращались в Девоншир, сопровождаемые повсюду гувернанткой, мисс Годби.

Когда Алисе исполнилось 18 лет, её отправили для завершения образования в пансион для девиц в Лондоне. Там она делала успехи по истории и литературе, но была безнадёжно плоха в математике.

Затем вплоть до тех пор, когда Алисе исполнилось 22 года, и они с сестрой каждая стали хозяйками своего собственного небольшого дохода, сёстры стали вести жизнь светских девушек «на выданьи». Это было то, что называлось тремя «лондонскими сезонами» – они принимали участие в приёмах в саду, в званых чаепитиях (five o′cloсk) и обедах и определённо вращались на брачном рынке. Алиса была в то время глубоко религиозной, но из-за сестры ей приходилось ходить на танцы, которые она считала грешными мероприятиями. Однако они так и не вышли замуж, несмотря на возможности, хорошее окружение и обширные личные контакты.

Хотя считается, что детство самое счастливое время жизни, Алиса отнюдь не разделяла это мнение. Она говорила о своём детстве, как о «глубоко несчастливом», несмотря на прекрасное окружение, путешествия и встречи со многими интересными людьми. «Я никогда не знала, что это такое – чего-то хотеть. Я росла в обычной роскоши своего времени и класса, меня опекали с величайшим тщанием – но подспудно я ненавидела всё это.» Её окружали физический комфорт и роскошь. То были годы «свободы от всяческих материальных забот, но вместе с тем, это период жалких сомнений, разочарований, неприятных открытий и одиночества».

В то время Алиса не была удовлетворена своей жизнью, не ценила того, что её окружало, была убеждена, что ценности заключаются в чём-то ином. Лишённая материнской ласки, она была склонна к меланхолии, полна жалости к себе, вследствие чувства одиночества и покинутости была чрезвычайно сосредоточена на себе и убеждена, что её никто не любит.

Трижды Алиса пыталась покончить с собой. Первый раз – когда ей было 5 лет. Сочтя жизнь тщетной, она решила броситься вниз с крутой каменной кухонной лестницы, но отделалась только синяками и ушибами. В 11 лет она попробовала подавиться песком, наглотавшись его. В последний раз, в 14 лет, Алиса попыталась утопиться в реке, но «инстинкт самосохранения оказался слишком сильным». С тех пор самоубийство больше не прельщало её, хотя она всегда и испытывала тягу к нему.

«Оглядываясь назад на своё раннее детство, я испытываю к нему чувство глубокого отвращения. При этом, когда я пишу эти строки, я понимаю, что несчастья детства (и, по-видимому, это относится и ко всей жизни в целом) рисуются преувеличенными и кажутся более ужасными, чем они были на самом деле.»

Были и приятные периоды в жизни Алисы, когда сёстры жили каждое лето у своей тётушки, миссис Маргарет Максвелл, в Шотландии. «Она дала мне жизненный ориентир, и я по сей день чувствую, что любое моё достижение можно объяснить её глубоко духовным влиянием.» В те месяцы, когда они не виделись, Маргарет регулярно писала Алисе по меньшей мере одно письмо в месяц, поддерживая её и давая ощущение уверенности.

Тепло вспоминала Алиса и свою гувернантку, мисс Годби, которая появилась у них с сестрой, когда Алисе было 12 лет, и оставалась в течение 6-ти лет. «Она была единственной, к кому я ощущала привязанность,… и была одной из немногих людей в моей тогдашней жизни, кто, как я чувствовала, действительно любил меня и верил в меня.»

«С тех пор, когда я в 13 лет покинула Лондон, и до тех пор, пока родные не сочли законченным моё образование, вся моя жизнь была сплошным движением и переменами. Теперь я понимаю, как была богата контактами эта жизнь, и как много прекрасных досугов и самой настоящей культуры было в те дни. Было время и для чтения, и для интересных разговоров.» Но тогда Алиса не ценила это и ощущала себя «несчастным, драматическим центром своего маленького мирка».  

До 20-ти лет жизнь Алисы была полностью регламентирована людьми или социальными условностями викторианской эпохи. Жизнь была окружена частоколом вещей, которые запрещалось делать, и любая мыслимая ситуация регулировалась самыми детальными правилами. Душевная боль и погруженность в себя вскоре вскрыли врождённую способность «чувствовать» людей и предвидеть обстоятельства, знать ЧТО человек думает и КАК поступит.

Позднее, передавая своим духовным ученикам знания и наставления, она всегда утверждала, что способности «знать» всегда должно предшествовать развитие сердечного отклика и умение «чувствовать». И она мечтала о том времени, когда люди станут уделять специальное внимание развитию мистических наклонностей у молодёжи. С ними будут беседовать о душе, о внутренней духовной жизни в человеке. Это предотвратит ощущение одиночества и ложного представления о собственной непохожести, особенности, что так часто является причиной мучительных переживаний. И со временем, полагала она, мистицизм перейдёт в оккультное восприятие с присущими этому восприятию уверенностью и твёрдыми убеждениями.

«Я рассматриваю нехитрые юношеские несчастья, через которые я прошла, просто как открытие мистической фазы в моей жизни, которая, со временем, уступает оккультной фазе, с её большей уверенностью, её пониманием и её твёрдыми убеждениями.»

Назад Вперед